Интервью с Леонидом Ивановичем Проненко

В небольшой уютной студии в Краснодаре располагается школа каллиграфии «Мастер от А до Я». Ее преподаватель — профессор, заслуженный художник РФ Леонид Иванович Проненко дал небольшое интервью специально для журнала «Каллиграф». Мастер рассказал о своем пути в мир красивого письма, поделился секретами профессии, рассказал о своем видении искусства сегодня.

— Леонид Иванович, расскажите немного о себе. Как вы выбрали творческую стезю?

— По специальности я машинист турбин, некоторое время работал, а потом взяли в армию. На последнем году службы познакомился с одним казахом, закончившим художественный институт. Он в свободное время писал этюды, и меня это очень заинтересовало, попытался сам что-то нарисовать.

Мне повезло, меня заметил Александр Сергеевич Чаплыгин и предложил поступать в строительный институт. Удивительным образом поступил, правда, не обошлось без приключений. Но понял, что хочу рисовать. Тогда Александр Сергеевич отвел меня к одному известному художнику в Воронеже, а он начал критиковать: «Тебя принял Александр Сергеевич, вот и учись. Ты же ни цвет, ни композицию не соображаешь и т д».

Я не сдался. Приехал домой, мама отвела к знакомому учителю рисования, с которым год позанимался и, как ни странно, поступил, правда, было мне уже 27. Хорошо все пошло, цвет стал чувствовать. Закончил художественно-графический факультет Кубанского государственного университета, предложили остаться. Хотел заниматься живописью, а потом в руки попала книга Виллу Тоотса, и я влюбился в каллиграфию, поняв, что ничего красивее шрифта на свете нет.

Я напросился в Таллин, где никого кроме прибалтов не принимали. Но когда попал туда, то профессор, заведующий кафедрой, попросил рассказать о Краснодоне. Я уточнил, что из Краснодара, а он был разочарован.

В Таллине был на стажировке три раза по три месяца, мне посчастливилось познакомиться и подружиться с Тоотсом, мы даже переписывались с ним всю жизнь.

Потом я выиграл конкурс, должен был пробыть 10 дней в Америке, а предложили остаться на три месяца. Но не все было так гладко: ректор не хотел отпускать, не верил, что ВУЗу не придется платить. Несколько дней я стоял в очереди в кассу, оказалось не туда. Мне повезло, успел в последний момент. Удивительно, когда был в самолете, объявили, что на борту летит русский каллиграф, преподнесли водочку. В США я был в Сан-Франциско, Нью-Йорке, Сан-Диего и других городах, встречался с художниками, посещал мастерские, а заодно показывал, что и у нас есть.

Чего мне еще желать? Уже столько выставок за плечами. Недавно был учет в университете, разложил свои публикации и занял всю комнату.

— Что для вас каллиграфия?

— Это все: образ жизни, бумага, инструменты, факультет, и т.д. Все...

— Примечательно, что Вы сказали в начале о каллиграфии как об образе жизни. А каким человеком должен быть каллиграф? Может ли любой им стать, или это человек с определенной предрасположенностью?

— Любой может стать, лишь бы это нравилось. Например, у нас года три после Великой Отечественной войны в плену был Фридрих Попл, потом он вернулся домой, хорошо отзывался о СССР, стал выдающимся каллиграфом. Откуда? Что? Чего?..

Или американец Ворд Донэм вообще не мыслил о каллиграфии. Во время войны с Вьетнамом он был там инструктором боевых искусств, высокий, широкоплечий. Однажды он увидел как пленный вьетнамец, очинил спичечку и пишет. Его это заинтриговало, попросил обучить. И вот он стал известным каллиграфом.

Каллиграфия должна задеть душевные струны.

— Как вы думаете, какое влияние оказывает каллиграфия на человека?

Многие ученые из института мозга отмечают, что это полезно для мелкой моторики, особенно для детей. Человек в процессе отдыхает от всего, психика расслабляется, я с этим согласен.

— Вы верите во вдохновение или придерживаетесь расписания в работе?

— Люди бывают разные. Один считает, что нужно с утра садиться работать, вдохновение придет в процессе. Другой верит, что нужно творить только под вдохновением, иначе ему неймется. Я что-то среднее.

А Виллу Тоотс, бывало, зайдешь к нему в гости, накроет стол, выпьет и больше в этот день не работает, а в остальные дни постоянно только пишет.

— Кого вы можете назвать своим учителем, кроме Виллу Тоотса?

— На меня повлияли многие художники. Но в основном именно Виллу Тоотс. В общей сложности я 9 месяцев был в Таллине, посещал его выставки, выступал с докладом. Он был моим идеалом.

— Как вы можете охарактеризовать свой стиль?

— Каллиграфия складывалась под перьями различных клерков. Кто-то что-то подмечал для себя, аналогично любой человек постепенно вырабатывает свои приемы. В тот же курсив каждый мастер вносит нюансы. Я не исключение.

Сейчас все упираются в модные перья, дорогую бумагу. А раньше Герман Цапф писал на обороте обоев и не брезговал любой бумагой, ведь новые материалы привносят новый подход, идеи, новый вызов. Для шедевров не нужны дорогие материалы: самодельное перышко, которое можно заточить хоть прямо, хоть как хромое перо, с левосторонним срезом или с двумя расщипами, да как угодно.

Тушь или любой краситель и простой лист бумаги и все, работа готова. Такие мои работы даже купили мировые музеи. Был однажды случай. Я жил у мастера, мне не понравилась работа, скомкал ее и выкинула. А на следующий день пришла уборщица, стала наводить порядок и развернула листок. В этот момент вошел мастер, увидел работу и попросил ее продать.

— Есть у вас любимый шрифт, написание которого дарит удовольствие?

— Что-то от курсива. Никто так не писал до Тоотса, просто, но элегантно, оригинально. Он нашел свой подход, многие ему сейчас подражают.

Когда я был в Сан-Диего, поучаствовал в отборе работ для публикации книги. Восхищался одним художником, чью пару работ встретил, но когда посмотрел остальные произведения, я не проголосовал за него. Дело в том, что у него одна и та же композиция повторяется, все одинаковые. Каллиграф должен придумывать новый подход, расположение, если писать одно и тоже, то нет смысла.

— А у вас есть любимая буква?

— Они все красивые, все нравятся.

— На некоторые работах у вас есть цитаты Э.А. По. Вам больше нравится писать ваш собственный придуманный текст или брать цитату из классики литературы?

— Я очень люблю По, есть около 10 работ с его цитатами, многие у меня забрали в Америке. Нравятся наши его переводы, каждый из них самобытен.

— Есть у вас самая любимая собственная каллиграфическая работа?

— Есть те, которые больше нравятся, например, «Разговор с каллиграфией» и просто шрифтовые работы, выполненные на едином дыхании, где композиционно все сложилось.

— А над каким проектом вы сейчас работаете?

— Недавно закончил книгу с Павлом Петровичем Бабенко (студент из первого выпуска школы каллиграфии «Мастер от А до Я».) Он пишет стихи, сравнивает себя с Омаром Хайямом. Его работы я компоновал, делал заголовки, буквально недавно закончил.

— В одном из интервью вы обещали создать наборный шрифт, удалось начать претворять эту идею в жизнь?

— Нет, к сожалению.

— А с чего начать обучение каллиграфии?

— Мы на занятиях к школе «Мастер от А до Я» рисуем плавно все элементы, поскольку лишь изучив классику, можно добавлять экспрессию. Освоив основы, классические пропорции начинаешь понимать отклонения, улавливать нюансы. Мы все начинаем с классического итальянского курсива. В нем заложены все тонкости владения пером, если его постичь, все другие шрифты даются легче.

Почему я пропагандирую широкое перо? Потому что острым пером можно подписать открытку, еще что-то такое сделать. Но что делать с большими пространствами? Например, стеной? Я видел, как американец скошенным веником с помощью краски писал на стене, а маленьким то как? Нет простора для творчества.

Красота буквы проступает, когда есть красивый вход, выход, когда элементы переливаются, словно ртуть. А для этого нужна точность. В живописи есть возможность поправить полотно мастихином, но в каллиграфии у тебя нет права на ошибку, иначе нужно будет переписывать всю работу. Это приучает к точности, самодисциплине: только так можно провести линию, но при этом не смотреть на нее, а видеть всю картину целиком, иначе это как будто учить ребенка, катаясь на велосипеде, смотреть лишь на колесо. Нужно, когда ведешь линию, видеть свою конечную точку.

— А что в каллиграфии нужно освоить в первую очередь?

— Анатомию буквы. Литературы очень мало по этой проблеме, чаще всего на иностранном языке. Были великие самоучки, но они воспитали не многих великих мастеров.

— А как вы стали преподавателем? Как возглавили школу «Мастер от А до Я»?

— У меня было определенное недовольство работой в университете. Вначале у нас было много уроков по каллиграфии. С первого курса до половины четвертого была дисциплина, со студентами исписывали огромные листы буковок. А потом все стали прикрывать: живопись, графику, потом каллиграфия оказалась на задворках. Я хотел преподавать людям, которым это интересно. Мне хочется подготовить единомышленников, людей, которые будут работать в этом направлении.

— А чем ваша школа отличается от других?

Мы работает только ширококонечным пером. Некоторые преподают по Интернету, я предпочитаю только живое общение, с 12 до 15 я не могу присесть, поскольку все это время хожу среди учеников, поправляю ошибки, поясняю строение каждой буковки, пишу на доске и т. д. Я не стремлюсь на этом заработать деньги.

Постоянно внушаю студентам: глупо верить, что количество переходит в качество. Как оно перейдет, если систематически совершать одну ошибку, доводя ее до автоматизма? Рядом нужен учитель, иначе ошибка отложится в мышечной памяти. Количество только тогда перейдет в качество, когда все время пишешь, сравниваешь, анализируешь, в чем отличия у тебя и преподавателя.

Ко мне ходят не только те, кто связан с художественным миром, например, есть даже психиатры. Все зависит от желания и готовности развиваться.

— Работы кого из своих учеников вы можете посоветовать к ознакомлению?

— Например, работы Яковлева Александра. Это мой студент, сначала ничего не умел, но старался и достиг огромных высот.

— Как вы решились написать первую книгу?

— Писал я всегда неплохо, но мне еще учительница в школе, несмотря на тройки по предмету, говорила: «Леня, ты будешь писателем». Ну, каким писателем, когда у меня все время 3?! А вот ведь оказалась права!

Я познакомился с Виллу Тоотсом, он очень хорошо ко мне отнесся. Он предложил написать статьи, получилось. Я создал материалы для журнала «Юный художник», «В мире книг» и др. Недавно получил письмо, оказывается, адресант заинтересовался каллиграфией после прочтения моих статей.

Я увидел, что тексты о каллиграфии могут быть интересным и решился написать книгу так, чтобы показать все просто и увлекательно. Константин Михайлович Буров поддерживал, продвигал в издательстве.

«Каллиграфия для всех» — это первая в стране книжка, которая полностью посвящена искусству красивого письма. У Виллу Тоотса очень известная книжка, но в ней есть и рисованный и типографский шрифты, а здесь только каллиграфия. В советские времена трудно было собирать образцы из разных стран, нельзя было переписываться, мои книги возвращали, поскольку можно было пересылать только после разрешения Министерства культуры. Поэтому многие художники-участники остались обделенными. Первая книжка лежала года полтора, потому что сомневались, будет ли это интересно, а сейчас уже готовится новое переиздание: все сдвинулось с мертвой точки, появился интерес к каллиграфии.

— Как вы думаете, в чем успех книги?

— Потому что у нас нет такой литературы, в основном, только переводная. Это первый отечественный опыт. Третье издание — расширенное, на лучшей бумаге, с цветными качественными работами. А еще у меня в архивах были редкие работы, письма каллиграфов, которые я включил в издание. Да и вообще к каллиграфии сейчас возрастает интерес

— А откуда возникла идея второй книги «Русская каллиграфия. Один учитель, 222 студента»?

— Просто было много интересных случаев в триаде преподаватель-шрифт-студент. Что-то запомнилось, что-то записывалось. Собралось много интересных работ, выполненных на уроках учениками. Вот ее издали. Это первая в мире книжка, где опубликовано более 200 работ студентов, выполненных у одного учителя. Сейчас я ее расширил, заменил работы на новые, по-новому скомпоновал, сохранив лишь рассказы.

— Как научиться воспринимать и понимать каллиграфию? На что обращать внимание?

— Во-первых, анатомия. Во-вторых, индивидуальный подход автора. Одно дело скопировать шрифт, а совсем другое — привнести в него что-то свое. В-третьих, конечно, композиция. Я знаю многих художников, которые прекрасно рисовали, но когда дело касалось композиции они проигрывали, оказываясь исполнителем, а не создателем.

— Как воспринимать абстрактную каллиграфию?

— В ней нужна необычная композиция, ведь тему или произведение можно преподнести абстрактно, но с использованием цвета, построения. Как правило те, кто этим занимается, имеют прекрасное классическое образование. За этим чувствуется движение руки, кисти, цвета. Всегда можно отличить беспомощное решение от грамотного.

— Нужно выделять каллиграфию в отдельный вид искусства?

— Я думаю, да. Она очень сильно отличается от живописи, графики. Другое дело, если это совмещается, бывают работы на стыке графики и каллиграфии.

— Какие новые тенденции вы замечаете в современной каллиграфии?

— Все новое это хорошо забытое старое. Не думаю, что мы откроем сейчас что-то новое. Наша каллиграфия была столько лет забыта, что сложно говорить уверенно. Даже мастодонты искусства не были знакомы с каллиграфией, которую наши предки совершенствовали не одну сотню лет. В XVI-XVII веках у нас был расцвет искусства красивого письма, сейчас все повторяется.

— Какое будущее у каллиграфии, например, лет через 5?

— Мне бы хотелось, чтобы каллиграфии предоставили более широкую дорогу. Виллу Тоотс оформил более 500 книг рукописным шрифтом, а у нас пока нет такого понятия. Каллиграфия должна существовать на таких же правах, как живопись, скульптура и т. д. Я думаю, что это время придет, поскольку этим начинают интересоваться, появляются выставки, создаются рукописные книжки и т. д. Например, Илья Трофимович Богдеско создал сокращенный рукописный вариант «Дон Кихота».

Каллиграфия может быть в скульптуре, вытравлена в металле и т. д. Ведь это все на основе рукописного шрифта, а выполнено это объемно или на листе бумаге — уже не важно.

Во многом этому способствует Международная выставка каллиграфии в Москве. Когда-то я предлагал сделать каллиграфическую выставку в Краснодаре и организовать музей.

Однако у нас идея не получила поддержки. А.Ю. Шабуров, прочитав однажды в самолете в журнале статью моего авторства о каллиграфии, предложил помощь для развития искусства красивого письма. Он создал уникальный проект — Международную выставку каллиграфии, в которой приняли участие приглашенные гости из Америки, Франции, Нидерландов, Германии и др. Но кроме этого было важно создать место, где бы под одной крышей удалось собрать образцы работ современной каллиграфии, чтобы люди смотрели не на старинные рукописи. Я счастлив, что появился такой замечательный музей (прим. Современный музей каллиграфии)

— Леонид Иванович, что вы пожелаете тем, кто начинает свой путь в мир каллиграфии?

— Найдите хорошего учителя, настоящего каллиграфа, и творите!