EN 中文

Тайна каллиграфа

4 июля 2011 г.

Изгнанный сирийский писатель Рафик Шами воссоздал космополитичный и плюралистический Дамаск, который существовал ещё совсем недавно, 50 лет назад. Но образ жизни этого города настолько традиционен, что может показаться средневековым.

Если в обширном и разнообразном литературном наследии писателей-изгнанников и есть что-то общее, то этим общим местом будет то, как изгнанник измеряет время. Для писателя в изгнании время чаще всего понимается не в днях или годах, но с точки зрения значимых событий, и особенно тех, которые привели к ссылке. Для одного автора, ключевым событием может стать вторжение в его родной город, для другого, геноцид или исключение из общества, для третьих, стихийное бедствие или приход к власти нового правительства. Всех их объединяет какое-то универсальное восприятия прошлого, которое осмысляется ими только в свете того, что именно произошло. А время — это есть понятие о том, что существовало «до», и «после».

Сирийско-немецкий автор Рафик Шами родился в Дамаске в 1946 году в семье христианского пекаря. Рафик прожил в городе около 25 лет, пока в 1970 году не эмигрировал в Германию по политическим причинам. Для Шами его родной город — это Дамаск 1950-х годов в период «до», т.е. в промежутке между выводом из страны последних французских сил и злополучным союзом между Сирией и Египтом — во время, когда страна все еще находилась в процессе решения, чем ей стать. Шами описывает период 1954-58 годов как «самый длинный период свободы, когда-либо переживаемый моей страной... время парламентской демократии, нескольких политических партий и газет. Когда никого ещё на сажали в тюрьму за их мнения. Это было замечательное время».

Именно в таком мире живут персонажи книги «Тайна каллиграфа» — немного сказочной, немного истории любви, немного резкой политической сатиры Дамаска с его коррупцией всех форм и размеров. Но это всегда ностальгический образ города, который Шами окончательно покинул около 40 лет назад.

Как и большинство великих романов, этот начинается скандалом: на дворе 1957 год, и Нура, красавица жена знаменитого каллиграфа Хамида Фарси, сбегает от него. Её супруг попадает в очень «по-Дамасски» щекотливое положение — ему заказывают написать богато украшенные любовные письма для того самого человека, который пытался соблазнить его жену. К своему ужасу Нура начинает получать любовные письма, каллиграфически написанные рукой её мужа. Но не всё в этом романе так очевидно, и не все являются теми, кем кажутся. Пройдёт много времени, прежде чем мы начнём понимать, кем на самом деле являются Нура и Хамид, не говоря уже о человеке, который пытался соблазнить её. А затем появляется и ещё один персонаж, который, в конце концов, убеждает Нуру сбежать.

После этого краткого введения в ситуацию, в которой оказалась Нура, Шами переносит нас в её детство, где на 200 страницах тенистых аллей и старых хаммамов, пекарей и продавцов овощей, портных и проституток, жестоких мужей и влюбленных мальчишек всех религиозных конфессий, и одной героической собаки, становится ясно, что город Дамаск является самым сложным характером во всём романе.

Как и в предыдущем бестселлере Рафика Шами «Тёмная сторона любви», действие «Тайны каллиграфа» в основном происходит в райончиках неподалеку от Прямой улицы, самой известной улицы в Дамаске: это широкая дорога в старый город, который проходит через христианский квартал Баб Тума и через еврейский квартал, и, в конце концов, растворяется в мусульманских кварталах и рынках в окрестностях мечети Омейядов. Районы на всём протяжении Прямой улицы, будь то христианские, мусульманские или еврейские, состоят из домов взгромоздившихся почти друг на друга, так что жители очень легко могут подглядывать в окна соседей на противоположной стороне улицы, отчего пища для сплетен не исчезает никогда.

Шами помещает дом каллиграфа в той точке Прямой улицы, где пересекаются все три квартала. Таким образом в романе великолепно и красочно описывается мир, который не так давно был одним из самых разнородным на Ближнем Востоке, где слухи перелетают от фармацевта к пекарю, от бизнесмена к «ночной бабочке», из закусочной в закусочную. Автор запечатлел страну в тот момент, когда не наступили ещё те коренные изменения, ещё до того поворотного момента, после которого в старом городе стали исчезать его старинные достопримечательности. Читателю предстаёт Дамаск в том облике, когда богатые жители ещё не переселились в пригороды и не оставили великолепные Османские дома обстоятельствам и природе на забаву, когда ещё жители еврейского квартала не иммигрировали в Израиль и Америку, когда ещё многие христиане Баб Тума не переехали заграницу, ещё до того, как возникшая социалистическая партия Баас сделала общественные практики ислама более ограниченными по сравнению с красочной суфийской традицией... Поистине, здесь запечатлён последний момент, когда в Дамаске имя каллиграфа было известно всему городу и почитаемо всеми. Можно в мельчайших деталях рассмотреть все эти постепенно исчезающие реалии, как теперь уже тоже исчезнувший трамвай, в котором Нура проезжает через весь город.

«Я был бы еврейским ребёнком»

Нельзя представить лучшего проводника в это насыщенное многогранное прошлое, чем Шами, христианина сирийского происхождения, который вырос в Баб Тума, и который когда-то трогательно отметил, что, «если бы родился всего на семь метров дальше от дома моих родителей, я был бы еврейским ребенком, потому что наш дом вплотную упирался в стену дома одной еврейской семьи в еврейском квартале на Западе. А если бы я родился на 14 метров дальше с другой стороны, я был бы армянином...». На протяжении нескольких глав Шами знакомит нас с Салмуном, бедным лопоухим христианским мальчиком-сиротой, который, работая курьером, открывает читателю двери во множество частных домов Дамаска. Здесь мы встречаемся с какими-то невообразимыми персонажами: вдовами, которые предлагают Салмуну экзотические джемы из айвы и лепестков роз; женщинами, которые используют привезённые им овощи для соблазнения своих мужей; красивой бывшей женой иорданского принца. Именно благодаря характеру Салмуна замысел Шами раскрывается в полную силу. Через призму жизни Салмуна мы наблюдаем мельчайшие бытовые детали христианского квартала, ярко дополненные «телегами, разносчиками, лошадьми, ослами, нищими и странствующими торговцами», населяющими Прямую улицу после полудня.

Особую радость, но, в то же время, и некое раздражение от чтения «Тайны каллиграфа» испытываешь если пытаешься запомнить историю каждого персонажа. Шами проходит мимо людей на улице и рассказывает историю каждого из них: вот продавец конфет Элиас, а это продавец мороженого Римон, потом Юзеф — торговец зерном, Морис, сосед Нуры из христианского квартала — и это лишь персонажи из первой главы. (Во второй главе Шами вводит пять новых персонажей в первом же параграфе. Точнее шесть, если учитывать дьявола). И все же невозможно совсем забыть этих персонажей, потому что в том-то и чудо Шами, что он очень медленно раскрывает главных персонажей и ими оказываются те, которых вы ожидаете всего менее. Владелец закусочной может быть частью гнусного заговора с целью уничтожить репутацию каллиграфа. У бедного слуги из христианского квартала, возможно, сердце достаточно большое, чтобы вместить любовь красивой жены каллиграфа. Даже Хамид Фарси, казалось бы эгоистичный каллиграф, является более сложным характером, чем он предстаёт впервые. Со временем мы узнаем, что он начал опасное дело реформы арабского алфавита, и является руководителем тайного общества, которое стремится не просто изменить внешний вид букв, но и добавить новые, а некоторые старые буквы удалить. А такое многими рассматривается как грех против ислама.

Роман Шами можно читать и как ностальгию по старому доброму прошлому, как резкую критику тех элементов общества, которые сопротивляются реформе. К концу романа Хамид Фарси имеет два очень разных набора врагов: Чистые, общество исламских фундаменталистов, которые не допускают, чтобы арабский язык, язык Корана, подвергался модернизации, и необразованные чиновники в новом правительстве, которые вообще не заботится о каллиграфии и культуре. Кто может сказать, какая из этих групп является более опасной? Конечно, на фоне многих достоинств романа, у него есть и недостатки. Один из них, это возникающее время от времени потворство автора зарубежной аудитории. Такие фразы, как «Каллиграфия... оказывает магическое влияние на арабов» это низкопоклонство даже тогда, когда произнесены глупым персонажем. Иногда кажется, что Шами слишком свободен от ограничений сирийской цензуры, и поэтому непристойные шутки и сексуальные скандалы в романе иногда бывают не к месту (хотя в эпоху громких историй в твиттерах может возникнуть впечатление, что у любого прохожего есть свой секрет). Но всё это в больше мере касается первой части романа, и в конечном итоге повествование берёт своё и производит замечательный эффект.

Возможно, самое большое достижение Шами кроется в том, что он превратил древний литературный прием в «рамочного рассказа», известного англо-говорящим читателям по «Кентерберийским рассказам», а арабам по сказкам «Тысячи и одной ночи», во что-то поразительное, имеющее огромное значение для современной аудитории. Истории Нуры, Салмуна и Хаида Фарси лежат в основе этого романа, но во многом они являются просто поводом, чтобы рассказать другие истории: того десятка колоритных персонажей, живущих в старом Дамаске. Таким образом, Шами занимает прочное место среди плеяды нового поколения арабских авторов, многие из которых живут за границей. Они во многом обновляют старинную форму романа для создания неких гибридов, т.е. романа с равными частями и традиционным арабским повествованием, где автор наслаивает истории одна на другую всегда возвращаясь к центральной теме рассказа. В своих «Вратах Солнца» Элиас Хури использовал этот эффект, чтобы рассказать истории палестинских беженцев на пути в Ливан. Последний шедевр ливано-американского писателя Раби Алемаддина «Хакавати» рассказывает о человеке, который едет посетить умирающего отца в Бейруте. Но его история это лишь рамка, чтобы раскрыть историю не только его семьи и вплести сюжеты древних сказок, начиная от «Тысячи и одной ночи» и заканчивая Кораном. Метод Шами уникален тем, что он не требует от читателя особенных усилий: самые колоритные истрии в романе оказываются у простых людей, прохожих на улице.

И да, есть что-то жуткое в чтении романа Шами в то время, как тысячи простых людей выходят на улицы сирийских городов в знак протеста против господства Башара Асада. Это роман можно рассматривать как бегство в более спокойное время, и напоминание о том, что Шами никогда не смог бы представить себе, пока писал эту книгу: как быстро всё меняется в жизни.